Супруг для богини [= Увядание розы ] - Наталия Орбенина

– Отрадно, что вы теперь так воспринимаете прошлое. Может, поподробнее расскажете о проказах? – следователь закурил и предложил собеседнику.

Тот занервничал, раскурил папиросу, но быстро затушил, почти не затянувшись.

– Я понимаю, почему задан этот вопрос. Конечно, в связи со странными обстоятельствами смерти отца, иначе отчего бы вы стали интересоваться дурацкой шуткой, игрой в привидения?

– Вы играли в привидения? – Кольцо дыма поплыло в потолок.

– Да, мы с Кирой решили в очередной раз навредить мачехе. Нарядились, как два шута, в балахоны, намалевали страшные лица и притаились под лестницей на даче. Когда Оля вышла, мы давай завывать и прыгать! То-то смеху было! Нам казалось, что повеселились мы чудесно, только…

– Что – только?

– Она испугалась и упала с лестницы, будучи в положении. Вот такие нелепые жестокие шутки! Я себе этого никогда не прощу! Позже дурь ушла, мы стали друзьями, большими друзьями, но стыд и ощущение вины остаются. Поэтому, когда ей стало совсем невмоготу в нашем доме и она замыслила уйти, я ей даже помогал. Пусть это мой грех перед отцом, но Оля вправе была поступить так, как она поступила. Только, пожалуй, больше я ни о чем говорить не стану, уж извините. Не хочется ворошить старое и грязное. Тем более что отца теперь нет, его имя осталось в истории, а там свои законы!

– Разумеется, это ваше право! Но как странно, что призраки, оказывается, присутствовали в доме и раньше! Да! Это все больше укрепляет меня в мысли о земном происхождении привидения, явившегося в момент смерти господина Извекова.

– Эта история такая таинственная, необъяснимая, я не знаю, что и думать! Бред какой-то!

– Позвольте последний вопросик?

– Извольте, – пожал плечами собеседник.

– А что собой, на ваш взгляд, представляет господин Трофимов? Что он за человек?

– Обычный человек, порядочный, умный, интересный, толковый.

– Умный, порядочный, а жену чужую увел! – съязвил Сердюков.

– Что с того, ведь он ухаживал за Ольгой еще до ее замужества. Вот старая страсть и вспыхнула!

– А может, это он посодействовал смерти господина Извекова, из ревности, скажем, или из-за того, что тот не хотел дать развод?

– Вряд ли, Трофимов разумен и осторожен, я говорил с ним несколько раз, он производит приятное впечатление. К тому же развод отец все равно бы Ольге дал, она имела на руках все козыри.

– О чем вы, о каких козырях?

– А это, простите, их супружеские тайны, – произнес Павел.

Вскоре Сердюков откланялся. Остановив извозчика и назвав ему свой адрес, следователь задумался: «Детские игры в привидения? Уж не обманываешь ли ты меня, дружок, притворяясь столь положительным молодым человеком? Но зачем ему убивать, каков мотив? И о каких-таких козырях идет речь?»

Вернувшись домой, Вера была неприятно поражена происшедшими переменами. Квартира теперь выглядела совершенно по-иному, тут царил новый, пока неведомый ей дух. Переставили мебель, перетянули стулья и диваны, повесили свежие портьеры. Другая хозяйская рука, другой взгляд. Прислуга приняла молодую хозяйку и слушалась ее беспрекословно. Везде чистота, порядок, ухоженность. Прямо как в операционной, недаром дочь врача! Но самые неожиданные и неприятные новости преподнесли Вере братья. Она не поверила собственным ушам, когда сначала Кирилл, а потом и Павел, обращаясь к мачехе, назвали ее «мама Оля». Быстро же вы, братцы, забыли родную-то мать! Дальше больше. Через пару дней девушка поняла, что существует и еще одно важное обстоятельство, о котором все знают. В семье ожидается прибавление! Мисс Томпсон, которая собиралась покинуть дом и искать новое место, так как ее подопечные уже стали почти взрослыми, уговорили остаться. Ведь ее услуги скоро снова понадобятся!

Одно осталось прежним. Отец снова, как и при Тамаре, проводил целые дни, запершись в своем кабинете. Творил. Он мог опять это себе позволить без помех, не отвлекаясь на низменный быт. Молодая жена с величайшим старанием и усердием взвалила на себя все домашние заботы. С раннего утра и допоздна она кружила по комнатам, хлопотала, вникала в бесконечные мелочи, опекала мальчиков, стоически снося их отвратительные проказы. Вениамин Александрович наслаждался воцарившимся покоем, порядком и уютом. О лучшем трудно было бы и мечтать. Жена, юная и трепетная, радовала его каждый день своей услужливостью, доброжелательностью, готовностью жертвовать собственными интересами ради него и детей. А главное – море любви и ласки, неземной нежности обрушилось на Извекова. Другой бы захлебнулся, но Вениамин Александрович был прекрасным пловцом в океане чувств.

Оля, когда поняла, что в положении, сначала испугалась. Нет, конечно, она обрадовалась, но ее одолевало беспокойство. Она пока еще с трудом приноравливалась к роли жены. А теперь родится малыш, который потребует всего ее внимания и любви! С каждым днем ей становилось все труднее вставать поутру, заниматься хозяйством, ее тошнило и кружилась голова. Пару раз Оля упала в обморок. Когда это случилось впервые, то, открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на диване. Рядом сидел муж с недоуменным лицом.

– Кажется, очнулась! – сказал он, наклонясь к лицу жены. – Ну и напугала же ты нас! У Тамарочки такого никогда не было!

Оля отвернулась к стене, чтобы он не заметил слез обиды. При чем тут Тамарочка? Зачем опять поминать ее? И так беспрестанно слышалось: «Тамарочка никогда не заказывала отварной курицы к обеду». «У Тамары всегда цветы стояли на полу в больших вазах, а не на столе». «Тамара никогда не носила желтого цвета». «Мама не будила нас так рано!» «Тамара не любила гулять на островах, из-за этого и дачу пришлось купить». «Мать Тамары не часто нас навещала, а твой папенька приходит каждый день». «Дети при Тамаре спокойней были, надо уделять им больше внимания».

Зачем он говорит это постоянно, не замечая, что тем самым унижает и обижает ее? Да, она не красавица «царица Тамара»! Но она тоже человек, со своими достоинствами, пусть не столь яркими! Раньше, будучи девушкой, она мечтала уподобиться своему кумиру Горской, теперь же образ покойной отравлял бедной Оле жизнь постоянными сравнениями не в ее пользу.

– Ты что, плачешь? – удивился муж. – Тебе больно? Я за отцом твоим послал, скоро будет!

– Мне больно, но не там, – Ольга сложила руки на животе. – У меня душа болит. Отчего вы все время сравниваете меня с Горской? Это невыносимо! Я не хочу и не могу стать такой, как она!

Она расплакалась еще сильней.

– Я знаю, в это время нервы совсем расшатаны! Прости, я, вероятно, делал это несознательно, я не хотел тебя обидеть! Прости меня, болвана эдакого!

Извеков нежно поцеловал жену, и в его словах слышалось столько искреннего раскаяния, что Оля, всхлипнув, ответила на его поцелуй.

Однако тень покойной по-прежнему витала над ней, и если в доме теперь сравнения звучали реже, то все окружение Извекова, прежде хорошо знавшее Тамару Георгиевну и часто бывавшее в доме, постоянно занималось сопоставлением двух жен известного романиста. Ольга Николаевна совершала не очень приятные для себя открытия. Оказалось, что приятельницы Горской и Извекова намерены посещать знакомый им дом, как и раньше, несмотря на перемену хозяйки. Своих подруг из гимназического девичьего прошлого Оля растеряла, не посмела ввести их в свою новую жизнь, а других не было. Уж больно неискренними, лицемерными и завистливыми казались ей все приходящие. Многие из них имели известность в мире муз, и она должна была гордиться знакомством с ними, но внутреннее чувство заставляло Ольгу Николаевну постоянно быть начеку, не позволять себе искренности. Чаще всего приходили дамы – поэтессы, художницы, музыкантши – и, располагаясь в гостиной с чашкой дымящегося кофе и папиросой, с удовольствием рассказывали хозяйке дома последние сплетни. Не забывая при этом пересказать и все гадости, и досужие измышления, которые говорили за глаза о молодой Извековой.